Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - Петр Киле

Наступает ночь и утро нового дня.  Алкивиад и его раб в саду у садовой скамейки.

                Т и р е с и йОпасно здесь нам оставаться боле.

              А л к и в и а дОпасно здесь и в Спарте, мне повсюдуТеперь опасно жить. У славы завистьДобычи домогается, как может.Лисандр строит козни; царь Агид...

                 Т и р е с и йГотов убить из ревности - понятно.Ты мог вести себя в чужой странеХотя бы поскромней, цариц не трогать,Когда девиц и молодух пригожих,Ну, сколько хочется твоей душе.

             А л к и в и а дМои потомки будут здесь царями,Вот что подумал я, послав АгидаБрать Декелею, мне оставив домС царицей, коей приглянулся гость.

                Т и р е с и йКуда ж теперь?

             А л к и в и а д                             Сестра моя КассандраВ пророчествах своих меня видалаВельможей у персидского царя.Мой сон все длится. Целый век, пожалуй.

Входит Тимея в сопровождении женщин, которые остаются в стороне, как и раб.

                  Т и м е яАлкивиад! Я думала, ты отбыл?

              А л к и в и а дСвернул с пути, чтобы с тобой проститьсяИ избежать погони, если будет.Не бойся за меня. Расти мне сына.Родись я в Спарте, был бы я царем.

                  Т и м е яЗачем бы это? Ты Алкивиад!

             А л к и в и а дГотовитесь вы к празднеству, в которомУже меня не будет? Жаль.

                  Т и м е я                                                А нам?В борьбе ты славно побеждал могучих.

             А л к и в и а дКогда, ну, мальчики в борьбу на полеВступают обнаженными - не диво.Но в праздники увидеть хороводИз обнаженных девушек без тениСмущенья и стыда, как бы в покровеНевинности и целомудрья статуй, -То диво мне, как будто нимф я вижуСреди людей явившихся нежданно.Скульптур вам и не надо, всюду телоЖивое - образ красоты и мощи,Цветущей лишь до зрелости, недолго,Но смерти вы, как звери, не боитесь.Мы любим то же, только в полутайне,В прозрачных одеяньях, в украшеньях,Как птицы в опереньях красоты;Мы красоту лелеем, как бессмертье,И в статуях мы обретаем вечность.

                   Т и м е яАлкивиад, не воин ты, философ!

               А л к и в и а дПрекрасна юность, но она мгновенна!О чем, к несчастью, ведал с детства я,Как жизнь, что мне дана, и ужас смертиМаячил предо мною с детских лет,И я ни в чем - ни в красоте своей,Ни в знатности не находил отрады, -И даже в радостях любви острееЯ ощущал пределы бытияИ беспредельность неба надо мною.Как смертному смерть превозмочь, как звезды?Лишь ранней смертью подвигом героя,Лишь славой беспримерной на века,Иного нет пути к бессмертью, в небо,Где небожители живут предвечно.Теперь же все пропало. Как Икар,Поднявшись высоко, у солнца крыльяЯ опалил. Злосчастная судьба!

                   Т и м е яВ твоем паденьи вижу искры славы!

               А л к и в и а дКогда б я мог объединить ЭлладуВ единое сообщество народов,Живущих в мире, вместо войн и распрей!Но вижу, слишком мы различны с вамиПо образу правления и жизни,Хотя и поклоняемся богамОдним и тем же, - то же очень разно,Но крайности ведь сходятся, а где?На поле брани мужеством мы сходны,Вы воины, законы защищая,А мы, изнеженные красотой, -Свободу человеческого духаПред варварами, также и богами.

      Над равниной среди гор провисает закатное солнце.

Сцена 2

Афины. Агора. У Круглой палаты Ферамен и Сократ.

Ф е р а м е н. Сократ, так что прослышал ты об Алкивиаде?

С о к р а т. Много чего. Стоустая Молва, как видно, только им занята и превзошла давно наших комических поэтов в домыслах и остротах.

Ф е р а м е н. О подвигах Алкивиада при дворе спартанского царя Агида?

С о к р а т. Нет, теперь ведь он служит персидскому царю при дворе его сатрапа Тиссаферна, самого заклятого врага греков из всех персов.

Ф е р а м е н. Он очаровал и Тиссаферна, как и тебя, Сократ. Говорят, самый красивый из своих садов с полезными для здоровья источниками и лугами, с великолепными беседками и местами для прогулок, отделанными с чисто царской роскошью, Тиссаферн приказал назвать Алкивиадовым. Можно представить, насколько он там пришелся ко двору с его любовью к восточной роскоши!

С о к р а т. А в Спарте, говорят, он ходил босой, как я, в одной накидке, обедал за общим столом и купался в холодной воде, будто родился там.

Ф е р а м е н. Хамелеон удивительный! Я всегда им восхищался, а теперь особенно.

С о к р а т. Теперь особенно?

Ф е р а м е н. Посуди сам. Тиссаферн всячески помогает Спарте в войне с Афинами, прежде всего деньгами, настоящими, из золота и серебра, а не железными, на которые вне Лакедемона ничего не купишь. Так, Алкивиад воюет с Афинами, ты думаешь? Нет! Он убедил хитреца Тиссаферна, что он способствует усилению Спарты за счет Афин, когда персам выгоднее дать воевать грекам друг с другом - к усилению Великого царя. Теперь Алкивиад больше вредит Спарте, поскольку царь Агид приказал эфорам его убить, и готов всячески помогать своей родине. Но поскольку народ приговорил его к смерти, он вступил в сношения с нами.

С о к р а т. Ты хочешь сказать, Ферамен, те постановления Народного собрания об ограничении числа граждан до пяти тысяч и Совета до четырехсот, принятые по твоему предложению, что нельзя иначе назвать, как переворотом, приведшим к власти олигархов, - это дело рук Алкивиада?

Ф е р а м е н. После поражения афинян в Сицилии, как ты знаешь, Хиос, Лесбос и другие государства в Ионии стали договариваться со Спартой об их отпадении от Афин, и все наши усилия сосредоточились там - ради сохранения или возвращения нашего могущества. Алкивиад и там принес много зла Афинам, но когда он увидел, что нам грозит полный разгром в случае соединения спартанского и финикийского флотов, он задумал новую игру: вступил с нами в сношения, обещая спасти афинский флот, разумеется, с тем, что мы, придя к власти, позволим ему вернуться на родину. Угроза новой катастрофы после Сицилии вынудила  выступить нас - ради спасения Афинского государства.

С о к р а т. А что же сделал Алкивиад?

Ф е р а м е н. Пришел корабль с Самоса?

С о к р а т. Еще утром.

Ф е р а м е н. Критий выехал в Пирей встретить вестника и переговорить с ним.

С о к р а т. Я видел вестника. Он ожидает начала Народного собрания, чтобы выступить с сообщением. К нему никого не подпускают.

Ф е р а м е н. А где же Критий?

С о к р а т. Ферамен, это Фрасибул.

Ф е р а м е н. Фрасибул?! Это же приверженец демократии.

С о к р а т. Как и ты, Ферамен, до недавнего времени.

Ф е р а м е н. Я думал исключительно о заключении мира со Спартой, а форма правления - дело третье. Необходим мир, иначе Афины потерпят сокрушительное поражение.  

С о к р а т. Вы изменили государственный строй в угоду Спарте, а война продолжается.

Ф е р а м е н. Может быть, это и случилось? (Увидев Крития, идет к нему.)

К р и т и й. Ферамен! Ты утверждал, что сторонники Алкивиада на Самосе поддерживают приход к власти олигархов.

Ф е р а м е н. Да, чтобы Алкивиад мог вернуться на родину.

К р и т и й. Я и написал сам постановление о возвращении Алкивиада из изгнания и подписал. Однако, как я понял со слов вестника, Алкивиад, возглавив афинский флот и войско, наши основные силы, которые базируются на Самосе, не поддержал нас. Вестник не пожелал выступить перед Советом 400, а намерен сделать сообщение на агоре, будет нами созвано Народное собрание или нет.

Ф е р а м е н. Если ему приказано не делать тайны из его сообщения, он имеет право на это. Очевидно, недаром прислали вестником Фрасибула, громкоголосого смельчака. Мы не можем не выслушать его.